Начало промышленого освоения угольных месторождений
(90-е гг. XIXв. - 10-е гг. XXв.)
Опережающее развитие Донецкого бассейна, где каменный уголь, как и в Кузбассе, был открыт в том же 1721 г., не было случайным. Почти два столетия промышленность России развивалась преимущественно в европейской части страны и ориентировалась в основном на рынки Запада. Лишь к концу XIX столетия при определении экономической стратегии России стали, наконец, исходить из ее геополитического положения, что усилило интерес к геологическому изучению и возможностям промышленного освоения восточных районов. В осуществлении намеченного курса угольная промышленность могла не только быть основным поставщиком минерального топлива для неизбежного в этих условиях усиленного развития железнодорожного и водного транспорта, но и способствовать созданию целого ряда отраслей тяжелой индустрии. Потенциальные возможности Кузбасса для решения этих задач были налицо, но материально-техническая база угольных копей и объем добычи угля требовали существенных изменений.
Как уже отмечалось, Кабинет в течение длительного периода не проявлял интереса к разработке угольных месторождений. Вскоре после отнесения территории Кузбасса к ведению царского Кабинета здесь было запрещено развитие частной промышленности, что, безусловно, сказалось на состоянии угольной отрасли. Частное предпринимательство было разрешено Кабинетом лишь в 90-е гг. XIX в., но сопровождалось рядом ограничений, касавшихся круга лиц, которым позволялось иметь частные каменноуголь-ные предприятия на территории Алтайского горного округа, и размеров отвода для проведения эксплуатационных работ.
В 1890—1891 гг. было выдано только 15 свидетельств на ведение разведки, позднее некоторым, получившим эти свидетельства, были даны отводы.
В связи со строительством Сибирской магистрали горные чиновники начали разрабатывать проекты добычи угля для обеспечения потребностей железнодорожного транспорта.
Прежде всего были приняты меры для устранения возможных конкурентов, в виде мелких промышленников, добывавших уголь по берегам Томи и сплавлявших его в Томск. В 1893 г. Кабинет предложил местному начальству прекратить отводы угольных месторождений частным лицам и отобрать прежние отводы под предлогом невы-полнения промышленниками правил с разработки. Действительно, мелкие промышленники добывали уголь хищически, но кабинетское начальство стало придавать этому значение лишь тогда, когда задумало само взяться за добычу угля.
Кабинет организовал разведку расположенных ближе к магистрали угольных месторождений по речкам Балахонке и Выдрихе и в окрестностях Кольчутинской копи. Были выявлены большие залежи угля по названным речкам, но Кабинет не решился взяться за их разработку ввиду "технических трудностей". Огромные, легкодоступные запасы прекрасного угля были обнаружены и у Кольчугина. Для вывоза угля к магистрали надо было строить железную дорогу. Кабинетское начальство опасалось расходов и хлопот, связанных с освоением новых месторождений угля. Дальше разведок дело пошло. Был найден другой выход. В 1897 г. Кольчугинская и Бачатская и были сданы в аренду "Обществу Воссточно-Сибирских чугуноплавиль-заводов", которое вскоре, не выжав мирового экономического кризиса обанкротилось, так и не успев внести существенных изменений в развитие Кузнецкого бассейна. В 1900 г. угольные копи были возвращены царскому Кабинету в запущенном состоянии.
Во владении Кабинета находились
земли, где впервые были обнаружены угольные богатства Кузбасса.
елями рудника явились местные крестьяне деревни Кемерово, добывавшие уголь на выходах пластов в береговых обрывах реки Томь для продажи томским кузнецам. Две первые небольшие шахты и штольню Алтайский горный округ заложил здесь лишь в 1907 г., но развитие добычи осложнялось необходимостью проведения больших подготовительных работ.
Перспективы освоения угольных ресурсов Кузбасса в связи с проведением Сибирской железнодорожной магистрали воодушевили частных предпринимателей. Многие поспеши-ли сделать заявки на отводы угольных месторождений возле магистрали за пределами кабинетских владений, но лишь единицы развернули добычу угля на полученных отводах. Большинство претендентов вскоре от них отказалось - смущала необходимость строить подъездные железные дороги к Сибирской магистрали. Южно-Уральское металлургическое общество отказалось от отвода после того, как установило, что из этих углей не удастся получить кокс, в котором нуждались уральские заводы.
Непростым было становление Судженских копей Л. А. Михельсона. Управление Томского горного округа в 1894—1896 гг. предоставило чиновникам Средне-Сибирской дороги Зелинскому, Корвин-Саковичу и томскому купцу-винокуру Андроновскому отводы для разведок каменного угля по берегам речек Мараловский Китат и Алчедат. Зелинский и Андроновский организовали было Лебедянское товарищество, но уже в 1902 г. ликвидировали его ввиду недостатка капиталов для развертывания угледобычи. Зелинский еще раньше, в 1896 г., продал свой отвод — Алчедатскую копь — товариществу омского купца Ремейникова, коллежского секретаря Перфильева и петербургского адвоката Михельсона.
Л. А. Михельсон, в отличие от своего прапрадеда фельдмаршала Михельсона, тяготел не к военным, а к коммерческим операциям, приобрел несколько приисков, а когда вошла в строй Сибирская магистраль, решил заняться добычей угля. В 1897 г. Михельсон скупил паи у своих компаньонов Перфильева и Ремейникова и стал единоличным владельцем Судженских копей. Затем Михельсону удалось захватить в свои руки поставки угля для железной дороги. При этом михельсоновские агенты подкупали паровозных машинистов и кочегаров, чтобы те давали наилучшие отзывы о качестве суд-женского угля.
Обеспечив рынок сбыта, Михельсон принялся развертывать угледобычу. Он не строил больших шахт, сооружение которых требовало значительных капиталов и времени. Одна за другой закладывались неглубокие шахты небольшого поперечного сечения. Шахтеры долбили уголь кайлой, вручную катали вагонетки с углем к стволу шахты, конным воротом поднимали уголь нагора.
Когда шахта углублялась до 25 саженей, приходилось ставить паровые машины для подъема угля, устраивать паровые насосы для откачивания воды, заливавшей выработки. В 1900 г. на копях Михельсона действовало девять паровых котлов, две паровые лебедки по восемь и десять лошадиных сил, подъемная машина в 25 сил, пять насосов Вортингтона. Для доставки угля на магистраль была проложена ветка от копей к станции Судженка.
Одновременно с Судженскими копями неподалеку от них в 1898 г. возникли казенные Анжерские копи, быв-шие вспомогательным предприятием Сибирской магистрали. На Анжерских, как и на Судженских копях, уголь добывался вручную. Забойщики рубили уголь кайлой в тесных забоях-заходках, саночники в санках-корытках доставляли уголь к откаточным штрекам; вагонетками, вмещавшими до 25 пудов угля, так же вручную доставляли уголь по штрекам к шахтному стволу. На Анжерских копях была небольшая электростанция, подъемные установки, водоотливы и вентиляторы приводились в действие электротоком. Но подземные выработки освещались лишь переносными лампами "бог в помощь" или лампами Вольфа.
Шахтеры Анжерских и Судженских копей набирались не столько из местной старожильческой, сколько из переселенческой бедноты. На шахтах Ми-хельсона работали татары-приискатели с Урала. Часть рабочих приходила на новые предприятия с угасших металлургических заводов и рудников Кабинета.
Развитие угольной промышленности сопровождалось более высокой концентрацией рабочих, чем на золотых приисках. Уже в 1900 г. на Судженских копях было занято 600, а на Анжерских — до 1500 рабочих.
Работа велась артелями численностью от 50 до 200 человек. Нередко такую артель составляли земляки или люди одной национальности, например, татары. Во главе стоял артельщик — мелкий подрядчик.
На копях Михельсона работа велась в три смены по восемь часов. Горняк, отработав смену, через восемь часов снова должен был идти в забой. Зарабатывал шахтер до полутора рублей в день, но часть этих денег уходила на штрафы или оказывалась в кармане артельщика. Согнувшись в три погибели, работал забойщик кайлой при слабом свете свечи или лампочки-коптилки "бог в помощь" в пыльном и душном забое. Спецодежды не полагалось. Брезентовые шахтерки горняки приобретали за свой счет. Масло для лампочек и свечи тоже покупали сами. Администрация вычитала с шахтеров даже стоимость инструментов.
Артельщики и штейгеры занимались приписками, получая от конторы деньги на оплату фактически не произведенных работ. При этом артельщик не забывал поделиться с начальником шахты, который за это покрывал его плутни. С согласия администрации артельщики практиковали запрещенную законом расплату с рабочими талонами на получение товаров в частных лавках. Это ставило горняков в безысходное положение, заставляя их брать у лавочников товары, невзирая на повышенные цены и низкое качество. На копях формально запрещалась торговля вином, однако здесь ютилось немало шинкарок, торговавших водкой. Каждая получка у горняков сопровождалась массовым пьянством и драками. Не лучше были условия гор-няков и на других угольных копях, что порождало постоянно нарастающее недовольство и привело позднее к массовому участию шахтеров в революционных выступлениях 1905—1907 гг.
С началом ввода в эксплуатацию Среднесибирского участка Транссибирской магистрали, проходившей по северной части Кузнецкого бассейна, добыча угля заметно стала набирать темпы. В 1899 г. в Кузбассе было добыто 50 тыс. т, на рубеже XIX и XX вв., в 1900 г. — 80 тыс. т, в 1908 г. добыча угля выросла до 540 тыс. т (19). Но на развитие отдельных копей строительство Транссиба повлияло не одинаково. В наилучшем положении оказались Анжерские казенные копи и Судженские копи Михельсона — Сибирская магистраль не только сама стала одним из главных потребителей их угля, но открыла дороги на угольные рынки Урала и Поволжья. Угольные копи Кабинета, не попавшие непосредственно в зону влияния Транссиба, оказались в трудном положении -в период с 1900 по 1912 гг. годовая добыча не поднималась здесь выше 9,5 тыс. т (20). Кабинет не хотел сдавать в аренду местным промышленникам каменноугольные месторождения небольшими отводами, надеясь на проявление интереса к этой части бассейна у крупных предпринимателей.
Благоприятная ситуация сложилась только в начале второго десятилетия XX в. Зимой 1911 г. в Петербурге заговорили о концессии на кабинетские земли в Алтайском горном округе. Право на получение концессии оспаривали два петербургских сановника Урбанович и Трепов. Первым концессию получил Урбанович, но вскоре, взвесив результаты разведок и трудности транспортировки угля, счел целесообразным отказаться от заявленной аренды, и В. Ф. Трепов остался почти единственным претендентом (21).
Отставной туркестанский генерал-губернатор, член Государственного совета, брат петербургского градоначальника и дворцового коменданта Д. Ф. Трепова, В. Ф. Трепов - фигура своеобразная, делец, превративший в источник обогащения личные связи в правительственных и дворцовых кругах. С помощью министра императорского двора Фредерикса Трепов к началу 1912 г. добивается монопольных прав на разработку угольных месторождений Алтайского горного округа, проведение и эксплуатацию железной дороги от Кольчугина до станции Юрга на Сибирской магистрали. Получив соответствующие документы, Трепов ринулся в Париж. Акт Кабинета от 12 января 1912 г. о предоставлении Трепову названных прав, подписанный императором Николаем II, произвел должное впечатление на французских банкиров. Уже 6 февраля 1912 г., меньше, чем через месяц после подписания документов в Петербурге, экстренное совещание представителей крупнейших парижских банков решило образовать Алтайско-Сибирский консорциум для организации акционерного общества Кузнецких каменноугольных копей, Копикуз. К консорциуму примкнули русские Международный коммерческий и Русско-Азиатский банки. Председатель правления Международного коммерческого банка С. Хрулев и В. Ф. Трепов стали официальными учредителями Копикуза. По договору, заключенному 19 октяб-1912 г. учредителями общества с Кабинетом, Копикуз получил монопольное право производить разведки и строить шахты в Алтайском горном округе, на огромном пространстве площадью в 176 тысяч квадратных километров, почти в 2 раза превышающей территорию современной Кемеровской области.
Угольные месторождения отводились обществу на 60 лет, вплоть до 1972 г. Что касается отчислений в пользу Кабинета, то "за каждый пуд добытого и извлеченного на поверхность угля учредители общества обязаны уплачивать Кабинету по полкопейки".
В 1913 г. завершается оформление самого акционерного общества. Комитет Алтайско-Сибирского консорциума на последнем заседании 18 декабря 2 г. определил размеры акционерного капитала будущего общества в 6 миллионов рублей и постановил, что предварительную работу по организации общества можно считать завершенной. В январе 1913 г. в Петербурге в здании Международного коммерческого банка, состоялось учредителъное собрание нового акционерного ества. Были подтверждены ранее новленные размеры акционерного капитала, который распределялся между Русско-Азиатским и Междунанародным коммерческим банками с одной стороны и группой французских банков с другой стороны в соотношением 2% и 48,8% соответственно. Впоследствии контрольный пакет акций, свыше половины их общего числа сосредоточил в своих руках Международный коммерческий банк, который приобрел таким образом решающее влияние в Копикузе. В состав правления Копикуза вошли представители только российских финансовых кругов: С. В. Габриэль, директор Петербургского международного банка, П. Г. Шайкович, брат директора-распорядителя того же банка, А. Ф. Калистартов, Д. А. Каменский, Д. П. Карницкий и другие. Председателем правления был избран В. Ф. Трепов, управляющим (директором-распорядителем) назначен горный инженер И. И. Федорович, техническим директором — выпускник Петербургского горного института С. К. Фитингоф.
Свою практическую деятельность в Кузбассе Копикуз начал с организации геологических разведок месторождений каменного угля. Руководство этой работой возглавил один из лучших отечественных специалистов, профессор Петербургского горного института Леонид Иванович Лутугин.
Свыше 15 лет Л. И. Лутугин руководил геологическими съемками в Донецком бассейне. За геологическую карту Донбасса, представленную на Всемирную выставку в Турине в 1911 г., он был награжден золотой медалью. В 1913 г. Копикуз пригласил Л. И. Лутутина провести исследование угольных месторождений Кузбасса, а точнее — указать лучшие места для закладки шахт, чем Лутугин прославился еще в Донбассе.
Однако Л. И. Лутугин не собирался идти на поводу у правления Копикуза и выдвинул программу широких геологических исследований Кузбасса, результаты которых могли бы публиковаться, а не сохраняться в монопольном распоряжении Копикуза. Правлению Копикуза пришлось принять эти условия. Весной 1914 г. в Кузбасс прибыла группа геологов — Л. И. Лутугин и его ученики, будущие профессора А. А. Гапеев, С. В. Кумпан, В. И. Яворский, а также молодые выпускники и студенты Горного института. Группа Л. И. Лутугина развернула геологическую съемку Кузнецкого бассейна, результаты которой позднее получили высокую оценку академика В. А. Обручева.
Для осмотра большой площади и установления связи между отдельными районами бассейна были организованы четыре поисково-геологические партии. Три партии изучали Кемеровский, Кольчугинский, Кузнецкий районы. На группу Лутугина была возложена задача руководства всеми работами и исследования связей между отдельными районами.
Кузнецкая группа вела исследования в районе Тельбесса и южной части Кузнецкого уезда. Кольчугинская группа изучала район деревни Плотниково и далее — от Бачатской копи. Кемеровская группа должна была установить границы бассейна и исследовать Кемеровскую, Крапивинскую копи, вплоть до деревни Плотниково. Исследованием выходов по р. Томи и работой по определению границ бассейна занималась группа Лутугина. Для составления пластовой карты нужна была карта бассейна. Но существующие карты были не точны. Поэтому группа занялась еще составлением 5-верстной карты Кузнецкого бассейна.
Лутугин и его ученики определили площадь бассейна около 20000 кв. км и известные тогда запасы угля — 250 млрд. т, что составляло около 52,7% общих запасов Российской империи (474 млрд. т). Обследовав 40 пластов суммарной мощностью более 100 м, Л. И. Лутугин выяснил схему залегания пластов: в основном группами по 4—5, но иногда, как например, на Киселевском месторождении - до 30 пластов.
Результаты изысканий превзошли все ожидания. Участник экспедиции Л. И. Лутугина, его ученик А. А. Гапеев писал в 1915 г.: "Уже через год нам стало ясно, что перед нами не захудалый второстепенный бассейн, а одно из крупнейших в мире месторождений угля".
Этот вывод в середине 20-х гг. по-вторил и И. И. Федорович. Кроме того группа Лутугина составила геологическую карту бассейна и ряд карт выходов по отдельным месторождениям. Во время обследования Кузбасса 17 августа 1915 г. Л. И. Лутугин скончался на Кольчугинском руднике. Похороны Л. И. Лутугина в Петрограде представляли собой настоящую демонстрацию, в которой участвовало 10 тысяч человек. Л. И. Лутугин в Кузбассе не забыт. Его имя присвоено одному из угольных пластов Кемеровского рудника. Геологи, вышедшие из школы Л. И. Лутугина, и после 1917 г. успешно продолжали исследования, начатые в 1914—1915 гг.,способствовала становлению угольной промышленности в Кузбассе. Остальными партиями были произведены разведки на Осиновском, Ерунаковском, Кемеровском, Кольчугинском и других месторождениях. Лучшими для коксования оказались угли Осиновского месторождения, затем угли Кемеровского рудника. С Кольчугинского рудника кокс получался плохой, т. к. уголь оказался очень жирный, но он был незаменим для смешивания с более тощими углями. Коксуемость анжерских и судженских углей также была плохой. Поэтому для производства кокса Копикуз не имел конкурентов. Одновременно с геологическими обследованиями Копикуз предпринял шаги по разработке угольных месторождений.
Реализация достигнутых Копикузом монопольных прав добычи угля на большей части Кузнецкого бассейна требовала значительных капитальных вложений, реконструкции шахт Кольчугинского и Кемеровского рудников, строительства новых шахт, проведения железных дорог для доставки угля к Сибирской магистрали. В предвоенные годы несколько изменились перспективы сбыта кузнецких углей. Могущественная монополия Продуголь, стремясь повысить цены, намеренно ограничивала добычу доне-цких углей в таких размерах, что железные дороги частично переходили на дровяное топливо. В экстренном междуведомственном совещании, проходившем в 1913 г. с участием представителей казенных железных дорог, Продугля, Копикуза, фирмы Михельсона, черемховских углепромышленников, администрация железных дорог выразила готовность значительно снизить тарифы на провоз сибирских углей вплоть до Москвы. Уполномоченный Совета съезда горнопромышленников юга России С. А. Ауэрбах, представляя интересы Продугля, заявил на совещании, что не будет возражать против понижения тарифа на перевозку сибирского угля только до Волги. Углепромышленники Сибири не решились выступить против Продугля. Осенью 1913 г. железнодорожный тариф на перевозку сибирского угля был снижен вплоть до Самары и приволжской станции Батраки . Как отмечалось в "Журнале общества сибирских инженеров", "это и есть граница, дальше которой сибирский уголь не должен идти, чтобы не подрывать, как продукт более дешевый, рынка для дорогого донецкого угля" .
Кузнецкий уголь пошел на заводы и железные дороги Урала. Уже за 1913 г., по сравнению с предыдущим 1912 г., его добыча выросла на 44%. Дальнейший рост угледобычи сдерживался ограниченной пропускной способностью одноколейной в то время Сибирской магистрали. Используя возросший спрос на уголь, промышленники Кузбасса подняли цены на рубль — рубль 20 копеек за тонну угля. От снижения железнодорожного тарифа выиграли не потребители, а углепромышленники.
В 1913 г. Копикуз приступил к ра-ботам на Кольчугинской и Кемеровской копях и осуществлял их весьма успешно.
На Кольчугинской копи в августе 1913 г. была заложена шахта "Капитальная". В том же году была очищена и вновь перекреплена заложенная еще Кабинетом шахта "Николаевская". При работах на шахте старались не нарушить сообщение воды в реке Иня.
В марте 1914 г. была заложена шахта "Вентиляционная". В первом полуго-дии 1914 г. все шахты Кольчугинского рудника были снабжены паровыми двигателями и подземными устройствами.
В 1913 г. начались подготовительные работы и на Кемеровской копи. Были очищены Кемеровская и Волков-ская штольни. В первом полугодии 1914 г. на них уже начались добычные работы.
Летом 1914 г. разразилась первая мировая война, в которую была вовлечена и царская Россия.
С началом войны резко возрос спрос на сибирский уголь. С 1913 до 1917 гг. угледобыча в Сибири увеличилась в 2 раза (с 1305,5 до 2616,7 тыс. т), в том числе в Кузбассе с 773,8 до 1257,4 тыс. т. Углепромышленники, используя военную конъюнктуру, взвинчивали цены на уголь, наращивали его добычу. Судженские копи Л. А. Михельсона с 1914 по 1916 гг. повысили добычу с 371 до 558 тыс. т и дали соответственно 44 и 48% всего угля, добытого в Кузнецком бассейне. Чистые прибыли владельца копей Л. А. Михельсона за два военных года выросли в три с лишним раза — с 419,9 тыс. рублей в 1914 г. до 1395,6 тыс. рублей в 1915 г.
Копикуз форсировал строительство железнодорожной ветки до Кемеровского и Кольчугинского рудников. В сентябре 1915 г. по ней открылось движение и решился вопрос доставки угля, добытого на шахтах Копикуза, на Сибирскую магистраль. Но рост добычи угля сдерживало начавшееся в связи с войной сокращение поставок на шахты механизмов, закупленных преиму-щественно у германских фирм. В этих условиях Копикузу пришлось ориентироваться на подержанные механизмы, которыми после ремонта стали оснащать Кольчугинские и Кемеровские копи. Такое оборудование не обеспечивало необходимый рост добычи угля. На Кольчугинской копи добыча угля в 1915 г. — 19,5 тыс. т — в 8 с лишним раз уступала предполагаемым объемам. В 1916 г. на шахтах Кольчугина продолжались крепежные работы, во второй половине года на копи была заложена шахта "Журинская", а также закончена укладка подъездных путей к шахтам "Николаевская" и "Капитальная". Добыча угля на руднике за год увеличилась в 6 раз, а в период с 1914 по 1916 гг. выросла в 19,1 раза — с 6,6 до 126,1 тыс. т, удельный вес в общей добыче бассейна с 0,8% поднялся до 10,6%. Одновременно с промышленным строительством в 1914—1916 гг. на Кольчугинском руднике строились жилые дома для его служащих, учителей и фельдшеров, казармы для рабочих, барак для военнопленных, которые в 1916 г. составляли более половины всех рабочих. Всего на руднике в 1916 г. насчитывалось 2432 рабочих, в их числе 1262 -военнопленные.
В годы первой мировой воины продолжалось освоение и Кемеровской копи. В 1914 г. здесь была восстановлена Владимирская штольня, в мае 1916 г. заложена шахта "Центральная" в том же году к югу от нее — шахта "Южная" (38). За 1914—1916 гг. добыча угля на Кемеровском руднике увеличилась в 1,7 раза — с 42,6 тыс. т до 73,7 тыс. т. Наибольший объем добычи на копях, принадлежащих Копикузу, был достигнут в 1917 г. — 285,4 тыс. - 22,7% всей добычи бассейна. Основным районом добычи кузнецкого угля по-прежнему оставался Анжерский рудник, где действовали казенные Анжерские и принадлежащие Михельсону Судженские копи.
Революции и войны, пережитые страной в конце второго десятилетия XX в., отрицательно сказались на состоянии угольной промышленности Кузбасса, не успевшей еще прочно встать на ноги.
В первые же дни после февральской революции шахтеры Кузбасса приняли активное участие в создании Советов рабочих и солдатских депутатов. На Кемеровском и Кольчугинском рудниках бассейна первоначально были созданы Советы рабочих старост, преобразованные вскоре в Советы рабочих депутатов. На Кольчугинском руднике Совет рабочих старост потребовал от владельцев копей установления часового рабочего дня, повышения заработной платы, отмены штрафов и Других мер, связанных с улучшением учловий труда. Директор-распорядитель Копикуза И. И. Федорович не стал дожидаться забастовки и пошел на установление 8-часового рабочего дня, повышение заработной платы и установление рабочего контроля над производством. Но этим дело не ограничилось. При Советах рабочих депутатов стали создаваться различные комиссии и другие органы для осуществления контролирующих функций. На судженских шахтах Михелъсона были созданы специальные информационные бюро, которые сообщали Совету о работе шахт. В самом Совете действовали техническая, расценочная, производственная, культурно-просветительская, квартирная комиссии. При Кольчугинском Совете было образовано "Бюро труда" для контро-ля за наймом рабочих и служащих, существовала "контрольная комиссия", входившая с правом совещательного голоса в "техническое совещание", образованное при управлении рудником. При Кемеровском Совете также были созданы техническая и расценочная комиссии .
Осуществление рабочего контроля на шахтах вызвало сопротивление части предпринимателей. Особенно негодовал владелец Судженских копей Л. А. Михельсон, который попытался даже вывести из строя все угольные предприятия рудника, но судженские шахтеры этого не допустили. Судженский Совет рабочих и солдатских депутатов совместно с Союзом служащих 21 апреля 1917 г. принял совместную резолюцию об отстранении администрации от управления копей, отстранил от работы 9 представителей администрации и возложил управление на Особый совет инженеров, который должен был работать под непосредственным контролем и руководством со стороны Совета рабочих и солдатских депутатов. Л. А. Михельсон сопротивлялся. Он направлял телеграммы в адрес председателя Совета министров князя Львова и министра внутренних дел и получил поддержку у представителей Временного правительства и местных чиновников. Но рабочие продолжали борьбу. В связи с падением добычи угля и пассивным отношением к этому владельца копей Л. А. Михельсона в августе 1917 г. шахтеры поставили вопрос о переходе копей в руки государства.
После свершения октябрьского переворота в декабре 1917 — январе 1918 гг. в Кузбассе установилась советская власть, и вопрос о передаче Судженских копей в руки государства был поднят вновь. В известной степени спровоцировал и ускорил его решение сам Л. А. Михельсон, остановивший ремонтные и строительные работы на копях в момент, когда потребность в кузнецком угле была особенно велика — необходимо было обеспечить европейские районы страны сибирским хлебом. В этих условиях увеличение добычи угля в Кузбассе становилось одним из условий сохранения недавно установившейся советской власти, и 11 мая 1918 г. СНК РСФСР принял два декрета о национализации Судженских копей и о выделении им 3 млн. руб. на организацию работ. Анжерские копи были на-ционализированы раньше, вместе с предприятиями, находившимися в ведении Омской, Томской и Забайкальской железных дорог. В начале 1918 г. шахтеры поднимали вопрос и о национализации угольных предприятий Копикуза, но здесь сложилась иная ситуация. Руководство Копикуза организовывало работу копей с прицелом на дальнюю перспективу. В апреле 1917 г. правление Копикуза заключило договор с Министерством торговли и промышленности, согласно которому, начиная с 1918 г. брало на себя обязательство ежегодно увеличивать добычу угля на 20 млн. пудов (0,3 млн. т), получая при этом право на разведку и последующую разработку Ерунаковского месторождения. Нуждающаяся в сибирском угле новая власть не торопилась с национализацией Копикуза и, несмотря на заявление Кольчугинского Совета, что акционерное общество ведет рудник "к полному развалу", выделила ему ссуду в размере 10 млн. 817 тыс. руб. керенками.
Администрация Копикуза тоже не осталась безучастной к вопросам национализации входивших в него предприятий. В начале 1918 г. Копикуз вел переговоры с представителями деловых кругов США о привлечении американских капиталов в угольную и металлургическую промышленность Западной Сибири. Одновременно Копикуз потребовал от советского правительства дать гарантию в том, что его предприятия не будут национализированы, поскольку иначе невозможно привлечь в сибирскую промышленность американский капитал. От этого варианта правительство отказалось. На Первом Всероссийском съезде Советов народного хозяйства была создана комиссия для подготовки постановления о национализации шахт Копикуза, но до начала национализации, учитывая большое государственное значение этих шахт, им для поддержания деятельности, как уже говорилось выше, была выделена небольшая ссуда. Отдельного постановления о национализации шахт Копикуза так и не последовало. Правда, декрет СНК от 28 июня 1918 г. о национализации предприятий ряда важнейших отраслей промышленности автоматически рас-пространялся на все угольные предприятия и, следовательно, касался шахт Копикуза, но на территории Кузбасса в это время уже началась гражданская война, и вся его промышленность временно вышла из-под юрисдикции советского правительства.
В годы гражданской войны Копикуз продолжал свою деятельность. Вскоре после чехословацкого мятежа правление Копикуза в лице директора-распорядителя И. И. Федоровича заключило договор на поставку угля с находившимся в Омске Сибирским
правительством. Получив от него аванс в размере 1,5 млн. керенками, правление направило эти средства на освоение южных районов Кузбасса, где в это время начиналась закладка Прокопьевского и Киселевского рудников и строительство металлургического завода.
В первые месяцы 1918г. добыча угля росла на всех рудниках Кузбасса, но с началом гражданской войны этот процесс прервался, и общий объем добычи по бассейну по сравнению с 1917 г. снизился на 32%. Для этого были свои причины. Начавшийся процесс денационализации, возвращение шахт прежним владельцам, восстановление 12—14-часового рабочего дня, увольнение и аресты рабочих-активистов -все это в целом негативно сказалось на численности и составе шахтерских кадров. Часть шахтеров вернулась в деревню, часть, особенно после подавления забастовки в Анжеро-Судженске в июне 1918 г. и мартовского восстания 1919 г. в Кольчугино, присоединилась к партизанским отрядам. В 1919 повысилась добыча угля только на Кольчугинском и Прокопьевском рудниках Копикуза; общий объем добычи бассейна, главным образом за счет Анжерского угольного района, продолжал ползти вниз и в целом за 1918— 1919 гг. сократился на 34,7%.
С восстановлением Советской власти все угольные шахты Кузбасса, в том числе и успешно работавшие в 1919 г.
шахты Копикуза, были окончательно национализированы. В истории уголь-промышленности Кузбасса начался новый этап.
Итак, известия о богатейших запасах каменного угля на территории Западной Сибири, получивших в 40-х гг. XIX в. название Кузнецкий бассейн, более полутора столетий оставались почти не востребованы. Лишь в конце
XIX — начале XX вв., когда в эконо
мической стратегии России усилилась
ориентация на использование ресурс
ных потенциалов восточных районов,
была построена Транссибирская маги
страль, повысился приток в Сибирь
отечественных и иностранных капита
лов, началось промышленное освоение
угольных месторождений Кузбасса.
Повышенный спрос на сибирский
уголь в связи с начавшейся первой
мировой войной стимулировал рост
добычи угля в Кузбассе, но этот про
цесс был вскоре прерван социальны
ми потрясениями 1917 г. и последо
вавшей за ними гражданской войной.
Формирование отряда кузбасских шахтеров, начавшееся на рубеже XIX—XX вв., также испытало на себе ряд негативных воздействий. В начале первой мировой войны часть мобилизованных на фронт рабочих, уже владевших навыками шахтерского труда, за
менил различный временный контингент (женщины, подростки, лица, скрывающиеся от мобилизации, военнопленные). В годы гражданской войны из-за нестабильного положения в
стране некоторые шахтеры вернулись
в деревню, часть наиболее политически активных рабочих была уволена,
арестована или ушла в партизаны.
В результате, спустя почти 200 лет после открытия, Кузнецкий угольный бассейн выдавал всего несколько процентов общероссийской угледобычи (1917 г. - 4%, 1919 г. - 8,7% ). Освоение угольных богатств Кузбасса, соответствующее его природным ресурсам, все еще было не реальностью, а лишь перспективой.
|
